22 июня 2013 г.

Книго-цитатник

Разбор на цитаты товарища Пелевина с его Чапаевым и Петькой Пустотой.

"Мне, кстати, давно уже приходило в голову, что русским душам суждено пересекать Стикс, когда тот замерзнет, и монету получает не паромщик, а некто в сером, дающий напрокат пару коньков."

"– А о чем было стихотворение?
– О, совершенно абстрактное. Там было о потоке времени, который размывает стену настоящего, и на ней появляются все новые и новые узоры, часть которых мы называем прошлым. Память уверяет нас, что вчерашний день действительно был, но как знать, не появилась ли вся эта память с первым утренним лучом?
– Не вполне понимаю, – сказал фон Эрнен.
– Я тоже, – сказал я, – не в этом дело. Главное, что я хочу сказать, – никакой политики там не было. То есть мне так казалось. А им показалось иначе, они мне это объяснили. Самое страшное, что после беседы с их консультантом я действительно понял его логику, понял так глубоко, что… Это было до того страшно, что, когда меня вывели на улицу, я побежал – не столько даже от них, сколько от этого понимания…"

"Да в том, что если пытаешься убежать от других, то поневоле всю жизнь идешь по их зыбким путям. Уже хотя бы потому, что продолжаешь от них убегать. Для бегства нужно твердо знать не то, куда бежишь, а откуда.
Поэтому необходимо постоянно иметь перед глазами свою тюрьму."

"Раздвоение ложной личности"

"Мне  было  грустно  от абсолютной  недостижимости  ее  красоты; я знал, что к ней так же бессмысленно тянуться вожделеющими руками, как пытаться  зачерпнуть  закат
кухонным ведром."

"О том, что человек чем-то похож на этот  поезд.  Он  точно так же обречен  вечно тащить за собой из прошлого цепь темных, страшных, неизвестно от кого доставшихся в наследство вагонов. А бессмысленный грохот этой случайной сцепки надежд, мнений и страхов он называет своей жизнью. И нет никакого способа избегнуть этой судьбы."

"– У вас случайно нет такого знакомого с красным лицом, тремя глазами и ожерельем из черепов? – спросил он. – Который между костров танцует? А? Еще высокий такой? И кривыми саблями машет?
– Может быть и есть, – сказал я вежливо, – но не могу понять, о ком именно вы говорите. Знаете, очень общие черты. Кто угодно может оказаться."

" “Трудно разобраться в вихре гамм и красок внутренней противоречивой жизни“. С другой стороны, по собственным словам, обладает „особым взлетом свободной мысли“, которая „возвышает его над всеми остальными мирянами“. В связи с этим жалуется на одиночество и непонятость окружающими. По словам больного, никто не в силах мыслить с ним „в резонанс“.
Полагает, что способен видеть и чувствовать недоступное „мирянам“. Например, в складках шторы или скатерти, в рисунке обоев и т.д. различает линии, узоры и формы, дающие „красоту жизни“. Это, по его словам, является его „золотой удачей“, то есть тем, для чего он ежедневно повторяет „подневольный подвиг существования“."

"С возрастом я понял, что на самом деле слова «прийти в себя» означают «прийти к другим», потому что именно эти другие с рождения объясняют тебе, какие усилия ты должен проделать над собой, чтобы принять угодную им форму."

"От отвращения к себе я застонал. Полно морочить самого себя, подумал я. Уже много лет моя главная проблема – как избавиться от всех этих мыслей и чувств самому, оставив свой так называемый внутренний мир на какой-нибудь помойке. Но даже если допустить на миг, что он представляет какую-то ценность, хотя бы эстетическую, это ничего не меняет – все прекрасное, что может быть в человеке, недоступно другим, потому что по-настоящему оно недоступно даже тому, в ком оно есть."

"Представьте себе, что застывшие  капли, поднимающиеся вверх по лампе, наделены сознанием. В этом случае у них сразу же возникнет проблема самоидентификации.
  - Без сомнения.
  - Здесь-то и начинается самое интересное. Если какой-нибудь из этих комочков воска считает, что он - форма, которую он принял, то он  смертен, потому что форма разрушится. Но если он понимает, что он - это воск, то что с ним может случиться?
  - Ничего, - ответил я.
  - Именно, - сказал Котовский. - Тогда он бессмертен. Но весь фокус в том, что воску очень сложно понять, что он воск. Осознать свою изначальную природу практически невозможно. Как заметить то, что с начала времен  было перед самыми глазами? Даже тогда, когда еще не было никаких глаз?  Поэтому единственное, что воск замечает, это свою временную форму. И он думает, что он и есть эта форма, понимаете? А форма произвольна - каждый  раз  она
возникает под действием тысяч и тысяч обстоятельств."

"— Эх, Петька, Петька, — сказал Чапаев, — знавал я одного китайского коммуниста по имени Цзе Чжуан. Ему часто снился один сон — что он красная бабочка, летающая среди травы. И когда он просыпался, он часто не мог взять в толк, то ли это бабочке приснилось, что она занимается революционной работой, то ли это подпольщик видел сон, в котором он порхал среди цветов. Так вот, когда этого Цзе Чжуана арестовали в Монголии за саботаж, он на допросе так и сказал, что он на самом деле бабочка, которой все это снится. Поскольку допрашивал его сам барон Юнгерн, а он человек с большим пониманием, следующий вопрос был о том, почему эта бабочка за коммунистов. А он сказал, что она вовсе не за коммунистов. Тогда его спросили, почему в таком случае бабочка занимается подрывной деятельностью. А он ответил, что все, чем занимаются люди, настолько безобразно, что нет никакой разницы, на чьей ты стороне.
— И что с ним случилось?
— Ничего. Поставили его к стенке и разбудили.
— А он?
Чапаев пожал плечами.
— Дальше полетел, надо полагать.
— Понимаю, Василий Иванович, понимаю, — сказал я задумчиво."

"- Если от твоих кошмаров тебя разбудят таким же способом, как этого китайца, Петька, - сказал Чапаев, не открывая глаз, - ты всего-то  навсего попадешь из одного сна в другой. Так ты и мотался всю вечность. Но если ты поймешь, что абсолютно все происходящее с тобой - это просто  сон,  тогда будет совершенно неважно, что тебе приснится. А когда после этого ты
проснешься, ты проснешься уже по-настоящему. И навсегда. Если, конечно, захочешь."

"Мир, в котором мы живем – просто коллективная визуализация, делать которую нас обучают с рождения. Собственно говоря, это то единственное, что одно поколение передает другому. Когда достаточное количество людей видит эту степь, траву и летний вечер, у нас появляется возможность видеть все это вместе с ними. Но какие бы формы не были нам предписаны прошлым, на самом деле каждый из нас все равно видит в жизни только отражение своего собственного духа. И если вы обнаруживаете вокруг себя непроглядную темноту, то это значит только, что ваше собственное внутреннее пространство подобно ночи"

"- Только не думайте, что в этом есть  что-то  унизительное  для  вас. Очень мало кто готов признать, что он такой же в точности, как и другие люди. А разве это не обычное состояние человека - сидеть в  темноте возле огня, зажженного чьим-то милосердием, и ждать, что придет помощь?
  - Может быть, вы правы, - сказал я. - Но что же такое эта  Внутренняя Монголия?
  - Внутренняя Монголия - как раз и есть место, откуда приходит помощь."

"Я хочу сказать... Я  уже  давно  знаю,  что  единственное реальное мгновение времени - это "сейчас". Но мне непонятно, как можно вместить в него такую длинную последовательность ощущений? Значит ли это, что этот момент, если находиться строго в нем и не сползать ни в прошлое, ни в будущее, можно растянуть до такой степени, что станут возможны феномены
вроде того, что я только что испытал?
  - А куда ты собираешься его растягивать?
  - Я неправильно выразился.  Значит ли это, что этот момент, эта граница между прошлым и будущим, и есть дверь в вечность?
Чапаев пошевелил стволом маузера, и я замолчал.  Некоторое  время  он смотрел на меня с чувством, похожим на недоверие.
  - Этот момент, Петька, и есть вечность. А никакая не дверь, -  сказал он. - Поэтому как можно говорить, что он когда-то происходит? Когда ж ты только в себя придешь...
  - Никогда, - ответил я.
  Глаза Чапаева округлились.
  - Ты смотри, Петька, - сказал он удивленно. - Неужто понял?"

"Он сказал, что в румынском  языке  есть похожая идиома - "хаз барагаз" или что-то в этом роде. Не помню точно, как звучит. Означают эти слова буквально "подземный смех". Дело в том,  что  в средние века на Румынию часто нападали  всякие  кочевники,  и  поэтому  их
крестьяне строили огромные землянки, целые подземные  дома,  куда  сгоняли свой скот, как только на  горизонте  поднималось  облако  пыли.  Сами они прятались там же, а поскольку эти землянки были  прекрасно  замаскированы, кочевники ничего не могли найти.  Крестьяне,  натурально,  вели  себя  под землей очень тихо, и только иногда, когда их уж совсем переполняла радость от того, что  они  так  ловко  всех  обманули,  они,  зажимая  рот  рукой, тихо-тихо хохотали. Так вот, тайная свобода,  сказал  этот  румын,  -  это когда ты сидишь между вонючих козлов и  баранов  и,  тыча  пальцем  вверх, тихо-тихо хихикаешь. Знаете, Котовский, это было настолько точное описание ситуации, что я в  тот  же  вечер  перестал быть  русским  интеллигентом.
Хохотать под землей - это не для меня. Свобода не бывает тайной."

"Свобода бывает только одна — когда ты свободен от всего, что строит ум. Эта свобода называется «не знаю». Вы совершенно правы. Знаете, есть такое выражение: «Мысль изреченная есть ложь». Чапаев, я вам скажу, что мысль неизреченная — тоже ложь, потому что в любой мысли уже присутствует изреченность."

"- Нету, Петька, никакой души ни у меня, ни у тебя, ни у штабс-капитана Овечкина. Это у души есть Овечкин, Чапаев, Петька."

"А когда я замечал полное отсутствие мыслей в своей голове, это само по себе уже было мыслью о том, что мыслей нет. Выходило, что подлинное отсутствие мыслей невозможно, потому что никак не может быть зафиксировано. Или можно было сказать, что оно равнозначно небытию."




Виктор Пелевин - "Чапаев и Пустота"